Дмитрий Некрасов: «Мы научились договариваться»
Редакция журнала «Таможня & Бизнес. Ревью» побеседовала с непосредственным участником обеих встреч, директором Департамента таможенного законодательства и правоприменительной практики ЕЭК Дмитрием Некрасовым.
Таможня & Бизнес. Ревью: Дмитрий Викторович, вначале хотелось бы немного порассуждать. Если значение работы над новым Таможенным кодексом понятно и сомнений не вызывает, то само решение о создании ЕАЭС было принято неоднозначно. По ряду причин, некоторые эксперты отнеслись к созданию ЕАЭС довольно скептически. Как Вы можете это прокомментировать?
Дмитрий Некрасов: В первую очередь, стоит сказать, что наличие разных точек зрения на те интеграционные процессы, которые сейчас происходят, — это уже само по себе очень хорошо. Мы ни в коем случае не стараемся как-то приукрашивать действительность. Нам важно видеть ситуацию с разных сторон, и поэтому и негативные, и позитивные оценки для нас одинаково важны. С моей стороны было бы, наверное, некорректно выражать отрицательную или положительную точку зрения, но я хочу сказать вот что. Все мы, как обыватели, привыкли легко замечать те вещи, которые дают заметные результаты сразу и немедленно. Когда мы создавали Таможенный союз, такой результат был — это снятие внутренних таможенных границ. Каждый из нас смог свободно, без ограничений, ввозить и вывозить товары, пересекать границу на электричках, поездах, самолетах и т. д. И за этим последовал всплеск взаимной торговли. Это были яркие и заметные результаты.
Преобразование Таможенного союза в Евразийский экономический союз — это уже следующая стадия. Она завязана на таких процессах, которые непосредственного влияния на жизнь обывателей не имеют и потому не так бросаются в глаза. А косвенное влияние, которое еще скажется на нас с вами, на бизнесе очень сильно растянуто во времени. Ведь согласованная, скоординированная политика для всех стран-участников сначала должна выработаться, мы должны о ней договориться, сформировать под нее нормативную базу. На эти нормативные акты станут ориентироваться национальные правительства, и только потом наступит сближение. Это долгий процесс, который позволяет экономикам работать более согласованно. Но осязаемые эффекты есть уже сейчас. Это, например, формирование свободного рынка трудовых ресурсов внутри Союза. Сейчас не требуются какие-то специальные лицензии, разрешения для работы граждан одной из наших стран на трудовом рынке любой другой.
Последняя официальная статистика показывает сокращение процента безработицы в странах-участниках. Это результат формирования свободного рынка рабочей силы?
На фоне кризисных явлений трудно отделить, что связано именно с созданием Союза, а что с кризисными и антикризисными процессами. Наверное, одна из проблем начальной стадии формирования ЕАЭС как раз в том, что она совпала с достаточно сильными кризисными явлениями. Тот негатив, который всегда возникает во время кризиса, стал связываться с появлением Союза. Не секрет, что в прессе - и в казахстанской, и в белорусской, и в российской иногда звучат мысли, что вот, мол, объединились и только хуже стало, и что ничего это все не даст. Но это все-таки две разные вещи, которые просто сошлись во времени.
Поэтому, хочу подчеркнуть, что есть результаты, которые уже ощущаются: снятие границ, к которому мы уже привыкли, свободное передвижение рабочей силы, которое почувствуется уже в этом году, и есть вопросы, результат работы над которыми мы увидим только через некоторое время. Это формирование единого пространства финансовых услуг, промышленная и сельскохозяйственная политика и т. д.
Вы говорили о согласованной работе и координации. Но у стран-участников ЕАЭС отношения государства и бизнеса строятся на разных моделях. В Казахстане продолжаются серьезные рыночные реформы и формируется благоприятный климат для бизнеса, в Белоруссии отношения бизнеса и государства централизованные, жестко регламентированные, в России мы видим что-то среднее, с элементами обеих систем. Как Вы считаете, эта разность в подходах как-то повлияет на совместные действия в рамках общего экономического пространства ЕАЭС?
Конечно, различия есть. И это хорошо, что они есть. Это дает нам возможность сравнивать различные системы, выделять плюсы и минусы. Не случайно, при создании сначала Таможенного союза, а позднее ЕАЭС особенно подчеркивалось, что наши государства осознанно идут на, так называемую, «конкуренцию юрисдикций». Что-то, безусловно, будет унифицировано, но многие вопросы останутся в ведении отдельных государств для того, чтобы в разных странах были свои правила. Это дает возможность бизнесу чувствовать, где ему проще и удобнее работать, выбирать для себя максимально эффективные условия и перемещаться. Это сделано для того, чтобы госорганы учитывали опыт соседей, брали у них эффективные механизмы и внедряли у себя, если они заинтересованы в развитии экономики. Конечно, можно залезть в свою раковину и не обращать ни на что внимание, но это, думаю, неправильный подход. Мы с трудом привыкаем к таким процессам, но они обязательно сыграют свою положительную роль.
Это касается разных экономических систем в целом. У каждой такой системы есть свои плюсы и минусы. От этого возникают некоторые издержки. Но за годы работы мы очень сильно продвинулись вперед, по крайней мере, по линии таможенных органов, научились договариваться между собой, научились слышать друг друга. Конечно, процесс переговоров идет тяжело. Всегда хочется свое не отдавать, чужое не принимать, но все понимают, что у нас общие цели, и взаимодействие улучшается.
За время работы над таможенными кодексами Вы досконально изучили все аспекты таможенного законодательства, которое действует в странах-партнерах по ТС и ЕАЭС. Наверняка, помимо общих положений, обнаружились и отличия, какие-то характерные особенности. Расскажите, пожалуйста, как используется опыт национального законотворчества при создании Таможенного кодекса ЕАЭС?
Особенно явную разницу неожиданно для себя мы открыли, когда начали писать первый Таможенный кодекс. Осознание того, что когда-то мы все работали в рамках одной страны, видимо, довлело над всеми нами, поэтому мы не ожидали, что всего за двадцать лет так сильно разошлись в части законодательства. И многие проблемы действующего Таможенного кодекса — неясность терминологии, запутанность норм, противоречивость, все это следствие тех самых различий. Многие вещи мы просто не сумели унифицировать, сделать одинаковыми и понятными для всех. Сейчас, по прошествии четырех лет, мы смотрим на ситуацию спокойнее, работа идет ровнее, переговоры идут чуть легче. Все-таки уже есть опыт, знания.
Конечно, мы обращаем внимание на те аспекты национальных законодательств, которые уже хорошо проработаны и доказывают свою эффективность. Например, из российского законодательства мы берем технологии контроля. Они более тщательно настроены, более разветвленные просто в силу масштабов российской экономики, в том числе и таможенной службы. Из белорусского законодательства мы берем рациональность подхода. Там научились не делать одно и то же действие несколько раз, если его можно сделать один раз. Из казахстанского опыта мы берем правило слушать высказывания и предложения со стороны бизнеса. Не все они могут быть приняты, но необходимость прислушиваться к мнению бизнесменов сейчас очевидна, и мы уже ввели это в свою практику. Сейчас к нам присоединились наши армянские коллеги, мы изучаем их опыт и тоже найдем что-то интересное.
Бизнес и раньше привлекался к работе над проектами документов такого уровня, как Таможенный кодекс, но сейчас впервые у него есть возможность не просто высказать свое мнение, но и оказать существенное влияние на итоговый вид документа. По Вашим наблюдениям, как ведет себя бизнес при работе над проектом в разных странах? Где выше активность?
Четко могу сказать, что наиболее скоординированную, внятную позицию занимает казахстанский бизнес. «Профсоюзы», которые объединяют бизнес, в Казахстане работают более четко. Ведь у бизнеса нет какого-то единого интереса. Это довольно разношерстная компания. Когда мы пишем какой-то нормативный акт, обычно половина бизнесменов его поддерживают, поскольку он дает им какие-то преимущества, но вторая половина выступает против него. Классический пример — импортеры и производители. Чистым импортерам нужны простые, прозрачные, ускоренные процедуры таможенного оформления, отсутствие лицензирования, низкие пошлины и т. д. И этот бизнес обычно очень громко кричит о том, что на таможне все плохо. Но если мы упростим процедуры, уберем пошлины, это моментально плохо отразится на бизнесе производителей. Поэтому, интересы бизнеса противоположны. Госорганы всегда сталкиваются с тем, что не знают, чьи интересы поставить во главу угла. Для того, чтобы эти интересы консолидировать, выбрать ту точку зрения, которую нужно отстаивать, и нужны те самые «профсоюзы», о которых я говорил раньше. И вот в Казахстане с этим дело обстоит лучше всего. Они проводят встречи, обсуждения. Не без недостатков, конечно, но наиболее организованно.
Российский бизнес крайне разобщенный. При наличии таких мощных лоббистов как ТПП, РСПП, «Опора России», «Деловая Россия», все-таки единого голоса он не имеет. Те, кто получил выгоду от принятия какого-то положения, сидят и молчат, а те, кто пострадал, очень сильно шумят, и создается впечатление, что таможня принимает только плохие решения. Так что, главная проблема со стороны России — это отсутствие внятной позиции российского бизнеса. В Белоруссии действительно сказывается особое влияние государства на экономику, там звучит меньше громких заявлений насчет интересов бизнеса, но и белорусские бизнесмены тоже участвуют в нашей работе.
Почувствовал ли бизнес перемену в подходе к работе над Таможенным кодексом. Осознает бизнес-сообщество реальную возможность оказывать влияние на госорганы?
Могу сказать так: возможность была предоставлена, но далеко не всегда ею пользовались. Подготовка такого масштабного документа, как Таможенный кодекс — это постоянная дискуссия. Приходи и доказывай, что надо сделать именно так. Убеждай. И мы видим, что тех, кто серьезно задается целью, кто понимает, что нужно сделать, что нужно написать, как это изложить в кодексе, чтобы связать с реальной жизнью, к сожалению, совсем немного в российском бизнесе. На наши встречи приходит больше крикунов, которые просто говорят: «Сделайте нам красиво». А что конкретно - сформулировать не могут, ленятся, а отстаивать свою точку зрения потом даже не являются. И вот в этом главная проблема российского бизнеса. И я еще раз хочу подчеркнуть, что нужно, в первую очередь, уметь доказывать свою точку зрения. Потому что любой закон, любой международный договор, каковым является Таможенный кодекс, основывается на способности убедить своих оппонентов и коллег. Не убедишь — не получишь, все просто.
Вот здесь за стеной второй день проходит заседание Рабочей группы по развитию института уполномоченных экономических операторов в государствах-членах ЕАЭС. Каковы основные задачи этих встреч?
Международный опыт показывает, что уполномоченные экономические операторы — это важная опора, на которой зиждется легальное взаимодействие таможенных органов с добропорядочным бизнесом. Доверяя каким-то компаниям, мы освобождаем свои ресурсы, которые можем благодаря этому направить на более взрывоопасные участки работы. Именно этот взаимный интерес и подчеркивает необходимость развивать институт уполномоченных экономических операторов. В том виде, в котором он существует в действующем законодательстве, этот институт, по большому счету, не устраивает никого. Ни бизнес не получает каких-то существенных преимуществ, ни таможенные органы не имеют возможности отвлечься от добропорядочных компаний и перенести свое внимание на менее стабильные объекты. Поэтому, основная задача, которую сейчас мы ставим перед собой, заключается именно в усовершенствовании этой практики. Следствием этой работы станут переговоры о взаимном признании статуса уполномоченного экономического оператора внутри Союза и за его пределами. Это позволит доверять экономическим операторам разных стран внутри Союза и вести переговоры с основными торговыми партнерами. Это, как правило, Европа и Азия в лице Китая, Вьетнама, Кореи и т. д.
Наша Рабочая группа существует уже год. Основной результат этой работы заключается в том, что мы, собрав специалистов и подключив бизнесменов, которые имеют опыт работы в этой области или хотят работать в статусе экономических операторов, во-первых, сформулировали соответствующую главу в Таможенном кодексе, которая действительно продвигает этот институт, используя международный опыт, и, во-вторых, под эту главу уже начали работать над проектами будущих решений Комиссии. Почему мы так действуем? Когда мы писали в самом Таможенном кодексе об уполномоченных экономических операторах, некоторые вопросы пришлось вынести за рамки кодекса и передать на решение ЕЭК. И бизнес, и руководство стран-участниц опасались, что может написать в этих решениях Комиссия, пользуясь своей компетенцией, боялись «кота в мешке». Поэтому мы сразу договорились, что работа будет прозрачной: есть отсылочные нормы, и параллельно мы прописываем те решения, которые будут приниматься, когда Кодекс вступит в силу. Чтобы к моменту, когда этот институт заработает, все имели о нем целостное представление.
Сейчас, на заседании Рабочей группы, которое проходит здесь, в Ростове, мы завершаем работу над одним из важнейших решений ЕЭК. Это решение о критериях финансовой устойчивости уполномоченных экономических операторов. Это, своего рода, ноу-хау. Такого у нас не было, и подготовка шла очень тяжело. Мы несколько месяцев вели дискуссии. По вчерашнему заседанию могу сказать, что мы приблизились к тому завершенному виду, который ясно даст понять бизнесу и госорганам, что это будет. Это очень большой шаг вперед. Сегодня мы обсуждаем решение, которое будет описывать требования к помещениям, площадкам, персоналу экономического оператора. Это тоже сложный вопрос, многие опасались, что это будет некий «кот в мешке». Но мы ведем эту работу открыто, даем возможность людям обсудить все вопросы, высказаться. Все только выиграют, если мы будем работать со сформировавшейся точкой зрения, а не сделаем что-то сами и потом будем подвергаться критике. У нас есть и чисто бюрократическая цель. Таким образом, мы создаем у бизнеса чувство сопричастности и ответственности. Вы имели возможность участвовать, если вы ей не воспользовались, кого теперь винить?
Как Вы думаете, какой срок потребуется для того, чтобы этап усовершенствования института уполномоченных экономических операторов можно было считать завершенным и переходить к переговорам о взаимном признании статусов?
Прежде всего, должен вступить в силу Таможенный кодекс. Мы рассчитываем, что это будет в 2016 году. Все будет зависеть от второго круга переговоров. Получив замечания от всех сторон, мы должны их обработать и подготовить документ к подписанию. Далее, должны появиться такие операторы, которые работают уже по новому Кодексу. Для этого понадобится еще полгода, не меньше. Ну и они должны поработать, чтобы мы увидели, что этот институт эффективен. Поэтому, я думаю, не раньше чем через год, после вступления в силу Таможенного кодекса, мы можем приступать к переговорам. Но я всегда подчеркивал, что такие переговоры могут вестись только по взаимному согласию сторон. Если одна из Сторон не хочет переговоров, то их не стоит и начинать. Только в случае взаимного интереса переговоры будут иметь практический результат.
Ну и последний вопрос. Пользуясь случаем, что бы Вы хотели пожелать нашим читателям?
Я хочу пожелать, конечно, успехов и счастливого стечения обстоятельств. Потому что можно работать и работать, но без удачи никакой прибыли не будет. Но я глубоко убежден, что те, кто не суетится, не шевелится, не интересуется, те и удачи не увидят. Поэтому я искренне желаю бизнесу занимать активную, осознанную позицию. Не крикливую, но внятную, продуманную и взвешенную. Включайтесь в работу и влияйте на свое будущее.
Беседовал Никита Апраксимов
Комментарии